Рассказ «Доброе утро»

 Пронзительный звон разбитого стекла заставил меня вздрогнуть и повернуться. Что-то увесистое, разбив разом оба стекла, влетело в окно кухни и оторвало меня от приготовления утреннего кофе.
— Какая же зараза умудрилась зашвырнуть это «что-то» в окно восьмого этажа? И за что мне такое счастье именно сегодня?! Попил кофейку…
Я подошел к столу, отделявшему меня от разбитого окна, и с тоскливой обреченностью посмотрел на улицу.
Суббота. Шесть утра. Мороз собачий, градусов тридцать, не меньше. Снег валит, ничего не видно. И ведь что-то делать надо, до понедельника точно никто новое стекло ставить не придет. А что делать, ума не приложу…
Стою перед оконным проемом на битом стекле, в одних трусах и майке, замерзаю конкретно, трясет всего. Оставленный без присмотра кофе, вырвался на волю и погасил огонь на плите, завоняло газом — просто картина маслом! Осталось только заплакать или заорать… А для полноты ощущений ветер подхватил с подоконника целую охапку снега и швырнул мне в лицо и тут….
И тут я проснулся.
Было действительно очень холодно. Хоть октябрь и не зима, но тем не менее. И трясет меня действительно как перфоратор, и на то есть две причины — холод и похмелье. Сажусь на диване, пытаюсь закурить — руки не слушаются. С кем бывало, тот поймёт.
— И какой дурак окно открытым на ночь оставил?
Глупый вопрос. Я тут один уже полгода, а может и больше. Люська не выдержала и к матери съехала. Я её не сужу, я бы и сам от такого ушел, но от себя не уйдешь. Поэтому ушла она.
А начиналось всё так замечательно. Ведь я еще до свадьбы, на втором курсе химико-технологического, когда в точности узнал из чего и как можно получать чистейший спирт, тут же организовал домашнюю лабораторию. Сначала всё чинно, исключительно в производственных рамках было. Должен признаться, даже прибыльно. Я и свадьбу нашу с Люськой всю сам оплатил. После института на завод инженером-технологом пошел. Появилась возможность домашнюю лабораторию расширить и переоснастить. Но в какой-то момент чистое производство вышло из-под контроля и я сам не заметил как втянулся. Люська сперва жалела, лечить пыталась, да чего уж там, разве она одна со мной сладит…
И когда я уже оказался сторожем в детском саду, она не выдержала. Так, что один я и окно, разумеется, сам вчера открытым оставил, но для чего, хоть убей, не помню.
Хватит воспоминаний! Этому дрожащему студню в моем лице вечером на работу. Пора приводить себя в чувства. Только бы подлечиться немного…
Итак, окно закрыто, но трясёт по-прежнему — прикурить не смогу. Те-перь на кухню, может там что осталось.
Увы, вчерашняя бутылка пуста как и вторая. Заначек нет. Голова тре-щит, трубы горят, про ощущения во рту лучше не думать. Настроение — дерьмо. Не задался денёк.
Что ж, опустимся на уровень ниже — чай. Так, чайник на плите, огонь горит, теперь точно прикурю. Ага! Только брови немного опалил — не страшно. Что заваривать будем? Пустая коробка от «Нури» валяется на полу и два пакетика засохли в консервной банке среди окурков. Похоже, что с чаем тоже мимо. Куда же еще опускаться? Голый кипяток? Не мой случай… Кстати, вот и чайник закипел, что-то быстро… Что же делать? Остается резерв — люськин ящик с приправами, там я еще не рылся. А вдруг…
О чудо! Хвала небесам! Прямо «сон в руку» — жестянка от кофе! Наде-юсь не с приправой. Что-то уж очень лёгкая, значит точно не приправа. От меня среди лаврушки кофеёк прятала. Ну-ка глянем, что там?
Внутри что-то непонятное и чёрное, видимо от сырости, собралось в комок и прилипло к стенке. Но пахнет как кофе. Ладно, прямо сюда кипятка налью, авось разойдется. Лучше, чем ничего, в конце концов!
Да, не густо, но надо собираться на «прииски» и за лекарством, без него до вечера точно не отойду. А если на работу не выйду, опять зарплату урежут, а скоро за квартиру платить.
Где я тут вчера разделся? Ага, вот оно: носки, двое «треников», свитер — сухой (это хорошо), кепка. Пальто в прихожке и сапоги. Всё, готов! Так, стоп! Где главное? Полтинничек на месте — за подкладкой на булавке. А сумки? Ага, в углу и не пустые, замечательно! Так, металл — это на месте сосчитаем, стекло — раз, два, три, четыре, всё на месте. Значит парочки только не хватает. Тогда вперёд, навстречу здоровью! Блин, как башка трещит!
Сразу на выходе подарок — кто-то на скамеечке у подъезда пивком баловался и вот она моя сладенькая. Ага, и горлышко целое! Теперь только одной не хватает до полного счастья! Тогда к ларьку, там наверняка что-нибудь есть и сдавать. А может и задался денёк-то, зря я бурчал?
Вот он ларёчек, а вот у мусорки и недостающий пузырёк на солнце поблёскивает и приветливо так в луже отражается. Ветерок дует, по луже рябь идет, и он будто оттуда мне рукой машет, мол, забери меня. Мне до него с десяток шагов сделать осталось и дотянуться, как в этот момент… Лучше бы меня в этот момент трамвай переехал, но они там не ходят! Какая-то бабулька поднимает мой пузырёк и кладет в свою, понимаете, свою авоську! Со мной чуть удар не сделался.
Подхожу и начинаю остервенело копаться в мусорнике. Три банки только и нашел, две от пива и одну из-под «колы». А еще говорят, что пьют у нас много — ни хрена не пьют! С ненавистью плющу ногой эти банки, одна даже лопнула, будто из «воздушки» пальнули. Нагнулся, чтоб в сумку сложить и тут слышу над собой голос старческий: «Возьми, сынок, тебе нужнее». Голову поднял и мне на миг показалось, что мама моя, земля ей пухом, стоит надо мной и ту самую бутылку мне протягивает. Я аж по стойке «смирно» вытянулся. Гляжу, нет, не мама, а та самая бабулька бутылку мне отдает. Ну, я ж не жлоб какой: «Оставь, — говорю, — я себе еще найду, ларьков много». А она, смиренно так, бутылку рядом со мной поставила и пошла своей дорогой. Ну, значит, точно моя бутылка оказалась! Своё, ведь, сколько не оставляй, все равно к тебе вернется. Вот оно и вернулось… здоровье… уже… почти…
Теперь срочно всё сдать и за лекарством!
В магазине очереди нет, «ранние пташки» о себе уже позаботились, а все остальные еще на работе. Это ж я — ночной работник. Выручки хватило ровно на всё, что планировал, как в аптеке. Сто грамм водки в кармане, зрелый до черноты банан с распродажи в другом — жизнь удалась!
Я вышел из магазина и запрокинул звенящую голову, подставив небритое лицо уже чуть теплому, но всё еще солнцу, которое стремительно скрылось и заморосил дождь. Осень… Я поднял воротник, собрался было пойти домой и, наконец, полечиться как меня будто кто одёрнул.
Смотрю в сторону остановки и через дорогу вижу как мальчонка лет пяти на четырехколесном велосипеде (это, у которого сзади два маленьких колёсика по бокам) по проезжей части к остановке едет. И взрослых рядом — никого. Вот, думаю, что за дура-мать такого мальца одного кататься отпустила? Нет, гляжу, бежит вдогонку, руками машет, кричит что-то. А тот знай педали крутит и даже не оглядывается. Но вот из дальнего ряда маршрутка начинает к остановке выворачивать из-за машин, должно быть сигнал поздно дали, а они ж ненормальные маршруточники-то, гоняют как «шумахеры».
Мальчишка увидел, испугался, хотел через бордюр выехать на тротуар, а колесо соскользнуло и аккурат к ливнёвке, да в решетке и застряло. Малец с перепугу в руль вцепился, дёргает, а велосипед ни с места. Ему бы слезть и бежать, а он всё руль трясет. Водитель увидел, по тормозам резко дал, а дорога мокрая, маршрутку и потащило, да прямо на этого горемыку. Вижу мать далеко, не успеет. Что ж за овца, думаю, кто ж ей ребенка доверил?
И такой меня страх охватил, вроде это не мальчишка, а я сижу на велосипеде и на меня набитая народом маршрутка летит. Вдруг происходит со мной что-то странное, я раньше об этом только по телевизору слышал — время как будто сжалось и автомобили по трассе поплыли передо мной как в очень замедленном кино. Все чувства настолько обострились, что я услышал удары собственного сердца как выстрелы из пушки, я почувствовал не то, что запах собственных носков сквозь сапоги, но и аромат духов, который источала бегущая мамаша несчастного ребенка на той стороне дороги, я рассмотрел каждый напряженный мускул на лице водителя маршрутки, которая никак не хотела тормозить и всё приближалась к бедному мальчугану.
Не знаю почему, но мне в этот момент вспомнилась одна наша игра межвузовского чемпионата по баскетболу. Мы играли в финале с поли-техом. Нам только что забросили очередной мяч и мы проигрывали. До конца игры оставалось меньше минуты и нашу судьбу мог решить только трехочковый бросок. Мы переглянулись с Костяном Сорокиным — самым длинноруким из команды. Он должен был по высокой траектории точно бросить мяч к трехочковой линии и, пока мяч летит, мне нужно было пересечь игровую площадку, поймать мяч и оттуда забросить в корзину. Всё вроде просто и понятно, если никого, кроме тебя нет, а тут целая команда хочет не дать тебе это сделать.
Звучит свисток, Костян бросает мяч и я бегу. Со всех сторон доносится скрип тормозов, матюги взбешенных водителей, а я слышу свист болельщиков на трибунах, выкрики недовольных соперников. Еще немного! Кто-то пытается схватить меня за майку, кто-то толкает в бок, я уворачиваюсь, отскакиваю, сохраняю равновесие. Вот она заветная трехочковая совсем близко! И я уже не бегу, а лечу. Хватаю, почти упавший на пол мяч, невообразимо разворачиваюсь и в прыжке посылаю мяч в корзину. Звучит финальный свисток. Победа!
Я спотыкаюсь, падаю и что-то острое впивается мне в ногу. И только тут я понимаю, что лежу на обочине с противоположной стороны дороги, весь в грязи. До смерти перепуганный мальчуган прижался к растре-панной матери. Маршрутка бампером подмяла под себя злосчастный велосипед. Все пассажиры вывалили наружу и со страхом и восхищением смотрят в мою сторону, а водитель открыл свою дверь и нервно курит. Увы, я больше не чуял носом как собака, не слышал как кошка и не видел как орёл — всё кончилось также внезапно как и возникло. Если честно, я вообще не понял, что случилось и как я тут оказался. Единственное, что я сейчас чувствовал, — это жуткую боль в бедре.
С трудом поднявшись, сую руку в карман пальто. Так и есть! Пол кармана битого стекла. Ирония судьбы — лекарство стало причиной травмы. Я нащупал кусок бутылки, впившейся мне в ногу и с силой рванул. На мгновение боль усилилась, я даже чуть присел и застонал, но она быстро стихла, а по ноге заструилось что-то теплое, должно быть кровь. Я вытряхнул осколки из кармана и еще раз огляделся.
Женщина с ребенком по-прежнему неподвижно стояла на месте, будто ждала чего-то. А когда я повернулся к остановке, то пассажиры маршрутки почему-то вдруг все разом захлопали в ладоши, глядя на меня, будто я артист какой. Водитель поднял голову, тоже посмотрел на меня, видимо решил, что всё нормально, бросил сигарету, завел автобус и сдал назад, высвободив из-под бампера искореженный велосипед. Народ тут же поспешил занять свои места и маршрутка продолжила свой путь.
Я прихрамывая подошел к мамаше, которая изо всех сил прижимала к себе сынишку и не сводила с него глаз: «Вы уж больше его одного не отпускайте, ладно? Маршрутки у нас дикие. Знаете как я испугался».
Женщина, наконец, подняла на меня глаза и в них показались слёзы. Она не рыдала, а просто стояла и смотрела на меня грязного и вонючего, а слёзы скатывались по её бледным щекам. Тут дождь усилился, его капли упали ей на лицо, смешались со слезами и мне показалось, что всё её лицо плачет. А я, как зачарованный, стою смотрю в её глаза и не могу оторваться до того они чисты и глубоки, то ли от слёз, то ли от дождя. А еще они оказались какого-то неестественно синего цвета, как васильки, и источали такое тепло и благодарность, что я их, кажется, чувствовал физически. И вот смотрю я в эти васильки и думаю: «Как же такую тупую курицу, которая только что чуть сына не потеряла, Бог наградил такими удивительными глазами?» Не знаю сколько это продолжалось, но подошел какой-то автобус, женщина с васильками вместо глаз быстро сунула мне что-то в карман, схватила мальчугана в охапку и проскочила внутрь салона. Двери закрылись и автобус ушел.
— Вот бы она так резво за велосипедом бежала, — подумал я, — а может и бежала, ведь как-то она успела до него добежать и унести от дороги. Что ж, спасла своего сынишку и хорошо. Будет теперь знать как его одного отпускать кататься. И чего это она мне в карман запихнула?
Сую руку в карман, бумажка какая-то. Вынимаю, смотрю — мать твою так!!! Пять тысяч! И за что, спрашивается? В самом деле, за что? В ушах до сих пор аплодисменты пассажиров маршрутки слышны, но я же не артист и эта курица мне пять штук в карман сунула… И главное, как я на другой стороне дороги очутился? Чудеса, да и только! Но всё равно, задался день, хоть и чекушка разбилась, и ногу поранил! Зато теперь могу позволить себе коньяка на лечение!
Дорогу обратно к магазину как положено по переходу и на зелёный свет. Подхожу, а у входа пустая бутылка, точно такая же, как утром у ларька. Я к ней руку протягиваю и опять слышу женский голос: «Бери, сынок, тебе нужнее». Чувствую, трясет меня как от электричества. Озираюсь, рядом никого. И тут я вспоминаю утреннюю бабульку и некрасивую ситуацию с бутылкой. Как же я так? Теперь у меня еще и пятерка в кармане, а бабушка из-за меня без хлеба, получается, осталась! Я тут коньяком полечиться мечтаю, а она голодная!
И вот схватила меня совесть за глотку, хоть плачь. Такой комок к горлу подкатил, пропади оно всё пропадом! Плюнул я на эту бутылку и быстрее к тому самому ларьку, вдруг бабуля еще там. И не иду вовсе — ноги меня сами несут, а глаза всё старушку эту ищут, не идет ли где. А в голове тот же голос, зовет: «Бери, сынок…» И я знаю, чей это голос — это моя мама.